Форма входа

Поиск

Календарь

«  Июль 2010  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
   1234
567891011
12131415161718
19202122232425
262728293031

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Пятница, 29.03.2024, 07:39
Приветствую Вас Гость | RSS
Независимый литературный клуб "ГАЛЕРЕЯ"
Главная | Регистрация | Вход
Что бы почитать?


Главная » 2010 » Июль » 2 » Интервью Александра Городницкого "Новой газете". Вот ссылка http://www.novayagazeta.ru/data/2010/070/10.html
10:40
Интервью Александра Городницкого "Новой газете". Вот ссылка http://www.novayagazeta.ru/data/2010/070/10.html
Александр Городницкий: Не буду играть на плавучей гитаре


Поэт и ученый — о перспективах Грушинского фестиваля, ядерной зиме и об атлантах, которым не дали докопаться до истины




За мэтром не угнаться. Завершил грандиозную работу над автобиографическим фильмом «Атланты держат небо» (17 часов эфира!), в родном Питере выпустил очередной песенный диск «От Оренбурга до Петербурга», там же в издательстве «Азбука-классика» вышел солидный томик песен и стихов «Легенда о доме», за неделю до нашей встречи слетал в Челябинск на Ильменский фестиваль (которому давал путевку в жизнь еще в 1973 году), а вернувшись, успел поработать председателем на относительно молодом фестивале авторской песни в Коломенском. Так что перехватить Александра Городницкого в институте океанологии уже было удачей.
В миру он поэт и бард, здесь, на Нахимовском проспекте — доктор геолого-минералогических наук, профессор, обладатель всякого рода званий, солидности, впрочем, ему не прибавляющих. Лоб не морщит, над ответами долго не задумывается, скороговорка та же, что и тридцать лет назад, когда мы познакомились (кстати, на том же Ильменском фестивале под Миассом).
Стихи стали жестче (и песни тоже). От знаменитых «Перекатов» до «Песни о Каине» — все пятьдесят лет, от «Снега» до «Определения дома» даже больше. В «Определении дома» успешная и богатая событиями биография изложена с почти итоговой горечью, беспощадно и полно — вроде даже спрашивать ни о чем не надо.
Но это к лирическому герою нет вопросов. А к Александру Моисеевичу Городницкому вопросы есть.
От дома до дома
— Александр Моисеевич, что представляет собой ваша «видеоавтобиография» — чтение с «картинками», или нечто большее?
— Это фильм, состоящий из 34 серий, — страшное дело, огромная, почти неподъемная работа с полным производственным циклом и съемками на протяжении нескольких лет в разных городах и странах, даже на разных континентах. Время действия охватывает всю жизнь — от детства и блокадного Ленинграда до настоящего времени, пространство — планету Земля, песни и стихи — в ткани повествования. Снимала независимая студия на средства разного рода спонсоров. Надеюсь, что в ближайшее время сериал «Атланты держат небо» выйдет в эфир. Фильм дался тяжело, даже слишком — второй раз за что-либо подобное никогда бы не взялся.
Кстати, предыдущая документальная лента «В поисках идиша», которую мы делали в Минске с режиссером Юрием Хащеватским, в прошлом году получила первый приз на международном фестивале документального кино в Нью-Йорке.
— «Атланты…» — это и путешествие, и возвращение, ностальгия в чистом виде? Куда больше всего хотелось вернуться?
— Как я когда-то написал, «ностальгия — тоска не по дому, а тоска по себе самому». Фильм — воспоминание о собственной молодости, поэтому там есть и Крайний Север, где я проработал 17 лет, и океан, и экспедиции. Все любимые места, которые доступны, и в то же время недосягаемы, теперь уже навсегда.
— Когда вы в последний раз были не в киношной, а в настоящей экспедиции?
— Уже давно — семь лет назад, когда ходили к берегам Новой Земли. Сейчас у нас в институте с экспедициями плохо: научный флот почти уничтожен. А то, что не уничтожено, приходится отдавать во фрахт, чтобы
хоть как-то прокормиться. Это во-первых, а во-вторых, когда экспедиции все же случаются, предпочитаю оставлять два-три места для молодых ребят, от которых там больше пользы.
— Жак-Ив Кусто, 100-летие которого недавно отмечали, в ваши годы, кажется, еще нырял?
— Метров на сорок. Но когда мы в первый раз встретились, мне он казался старым. Помню, одна дама во время выступления Кусто в нашем институте задала два вопроса: как ему удается в таком солидном возрасте нырять на большие глубины и берет ли он в экспедиции женщин? Капитан (Кусто другого обращения не признавал) ответил: «Мадам, вашим вторым вопросом вы ответили на первый!».
Главный подвиг Кусто заключается в том, что он открыл океан для всех, войдя с подводным миром через телеэкран в каждую квартиру. Это произвело переворот в сознании людей.
— А вам никогда не хотелось уйти в популяризаторы? Цикл передач на канале «Культура» про поиски Атлантиды открыл нового Городницкого и показал, что можно рассказывать интересно и про серьезную науку. Не собираетесь продолжить эту миссию?
— У телевизионного цикла «Атланты в поисках истины» действительно был высокий рейтинг, и показывали его по телеканалу «Культура» раза четыре. Секрет популярности прост: это была попытка с научной точки зрения ответить на вопросы, которые интересуют всех нормальных людей. Что нас ждет — глобальное потепление или глобальное похолодание, можно ли предсказать землетрясение, или это промысел божий, когда наступит конец света, и прочее, и прочее, и прочее. К сожалению, продолжения не последовало, хотя я подавал заявку еще на 10-15 фильмов. Жаль, конечно, все это темы вечные, а наша российская фундаментальная наука крайне нуждается в популяризации.
Она и без того в жалком состоянии ввиду практически отсутствия финансирования, тут любая поддержка не помешает. Могу привести пример — мой фильм о цунамигенном землетрясении на Суматре помог выбить средства на организацию экспедиции в другое цунамиопасное место — стык Курильских островов и южной оконечности Камчатки. А без этого бумаги так бы и передавались из одного министерского кабинета в другой.
— Едва ли не каждый месяц подбрасывает человечеству разного рода катаклизмы, рукотворные и природные, так что рассказывать всегда есть о чем. Взять хотя бы извержение далеко не самого большого и такого далекого вулкана Эйяфьятлайокудль, принесшее столько проблем. А если два, если десять извержений?
— Ничего хорошего не будет. Ладно еще второй вулкан, который рядом, пока молчит. Потому что только одно извержение на острове Санторини полторы тысячи лет до нашей эры привело к тому, что вулканический пепел облетел земной шар четыре раза и, согласно Книге исхода, настала «тьма египетская». Повторись нечто подобное — это может грозить и ядерной зимой, а не только коллапсом авиаперевозок.
— А компании ВР вы могли бы дать совет, как заткнуть злополучную нефтяную скважину в Мексиканском заливе?
— Нет, не могу — не специалист. Слава богу, это не стало общепланетарной катастрофой, но урок надо извлечь как компаниям, добывающим нефть на шельфе, так и всему человечеству. России, кстати, тоже — коль мы начинаем воевать за арктический шельф.
— Завершая небольшой научный экскурс — недра Земли не менее загадочны, прекрасны и опасны, чем звездное небо?
— Со звездным небом у меня контакт не очень тесный. Что касается недр Земли, то они так же мало изучены и столь же непредсказуемы, как звездное небо. Мы до сих пор точно не знаем, как устроена наша планета, во всяком случае, ее внутренняя часть. Поскольку можем судить об этом только на основании косвенных данных. До сих пор ведутся споры, какое у Земли ядро, какова природа магнитного поля, — то есть там, внутри Земли тайн не меньше, чем в океане или в космосе.
Неразделенная любовь
— Александр Моисеевич, если начистоту — вы больше физик или лирик?
— Я вообще-то несостоявшийся историк, хотя это любовь без взаимности. Школу окончил с золотой медалью, и ни о чем так не мечтал, как об истфаке Ленинградского университета, который тогда носил имя Андрея Александровича Жданова. Но в начале 50-х годов мне с моим пятым пунктом путь туда был заказан. Уже в другие времена другой первый секретарь Ленинградского обкома КПСС, Григорий Алексеевич Романов, прямой последователь Жданова, прямым текстом давал указания не брать евреев в вузы как «потенциальных граждан враждебного государства». У Романова много других «заслуг», особенно перед русской культурой, за что ему и собирались недавно установить мемориальную доску — «Новая» вовремя возразила, и моя подпись под обращением стояла.
Не попав в историки, я попал в геофизики. Но история (и прежде всего русская история в ее пиковых моментах) осталась, эта неразделенная любовь — в стихах и песнях. Интерес мой с годами только усиливался, чему во многом способствовала дружба с великим нашим историком, рано ушедшим из жизни Натаном Эйдельманом.
— Споры с ним случались?
— О чем-то — да. В частности, о том, кого можно было считать первым интеллигентом во власти. Натан считал, что это был Петр Первый, я слабо возражал, взяв в союзники Пушкина и его слова о гении-злодее. Но оба понимали, что вопрос этот достаточно сложный и неоднозначный.
— Вам не хватает Натана Яковлевича?
— Очень! Его не только мне не хватает — всем нам. Он бы всех утешил. Натан был неисправимым оптимистом и всегда верил, что несмотря на все безобразия, Россия идет к светлому будущему. Без него нам идти гораздо труднее.
— Возвращаясь к вашему «раздвоению» и с учетом разнообразия научной и творческой деятельности — никогда не пытались сосредоточиться на чем-то одном?
— Я слишком привязан к тому, чем занимаюсь в науке, чтобы вот так взять и все бросить. Особенно с учетом того, что геофизика — вещь всепоглощающе интересная. Но если подходить совсем серьезно — реализация личности в научной области гораздо меньше, чем в искусстве. Допустим, если бы не было Эйнштейна, теория относительности все равно бы появилась, то же и с Ньютоном. Законы физики объективно существуют в природе — не тот откроет, так другой. А что касается тех же стихов и песен, то тут не только за Пушкина, но и за Батюшкова не написать его знаменитую строчку про память сердца. Я говорю даже не о себе, а о реальности: наиболее полноценно человеческая индивидуальность может воплотиться только в искусстве. Потому что это неповторимо.
— В этом кабинете, где мы сейчас разговариваем, что-нибудь «нетленное» написалось?
— Я вообще мало чего пишу за письменным столом, тем более здесь (разве что статьи, какие-то бумаги). В основном все происходит где-то на ходу, в неподходящей обстановке. Да и не бывает такого, что «вот сейчас сяду и напишу стихи». Не выйдет. А как и когда начинает что-то крутиться, сам не знаю.
— Ни разу не видел вас с гитарой. Неужели классик жанра не любит любимый инструмент бардов?
— Знаю шесть «положенных» аккордов, но играю плохо и никогда не рискую это делать на публике, к тому же избалован очень хорошими аккомпаниаторами. Так что все объяснимо.
— Но в экспедициях-то как не взять в руки гитару?
— В экспедициях, особенно ранних, никаких гитар не было. На Крайнем Севере — в минусах, в палатке ночью, при перегрузке с нарт на вертолет или на плавсредства, в общем, в любых полевых условиях — гитара не выживает. Мы не экспериментировали, пели а капелла. Я и сочинять начал без гитары — может, еще и поэтому не привык себе подыгрывать. Что нисколько не мешало собираться и петь ни мне, ни моим друзьям. Правда, сейчас почти некому собираться. Вот такая история.
— Авторскую песню в ее специфически отечественном варианте запустили в народ «лирики», а явлением сделали «физики». Понимаю, что формулировка упрощенная, — я даже, скорее, не о творцах…
— Среди авторов гуманитариев и технарей, вероятно, где-то поровну…
— …а про аудиторию.
— Правильно, авторская песня прежде всего была подхвачена технической интеллигенцией, самым, я бы сказал, башковитым и одновременно угнетенным классом.
— Вы чувствуете, насколько сейчас изменилась аудитория?
— Люди, которым я неинтересен, на мои концерты не приходят, так что какой-то кардинальной смены не ощущаю. Аудитория омолодилась, что естественно, изменилась структурно, но это не значит, что проблемы и интересы нынешнего поколения так уж сильно отличаются от нашего. Сужу по запискам (а я их очень люблю), они дают хороший срез. Недавно, к примеру, получил записку следующего содержания: «Как, по-вашему, будет развиваться авторская песня в следующий период застоя, к которому мы уже приближаемся?».
— Насчет «приближения» к застою как-то слишком оптимистично, а как с развитием?
— Такой, как в прошлом веке, авторская песня уже не будет.
От царя Давида до Грушинского фестиваля
— Может быть, как социокультурное явление авторская песня в ее отечественном варианте ограничена советскими временами?
— Известная нам история авторской песни начинается с царя Давида и закончится, очевидно, только вместе с историей человечества, так что глобально не все так плохо.
Другое дело, конкретные особенности и специфика именно отечественного варианта жанра, который сформировался в 60-е годы прошлого века и сразу получил индивидуальную и политическую окраску. Булат Окуджава никогда не был диссидентом, как не было ничего «идеологически вредного» в лирике Новеллы Матвеевой или мужественном романтизме Юрия Визбора. Но неподцензурная форма искусства сразу была объявлена вне закона — независимо от содержания. Не зря же тогда ходила шуточная формулировка, что «социалистический реализм — это восхваление начальства средствами, доступными его пониманию». А так как недоступно было слишком многое (вспомните Никиту Сергеевича Хрущева с его наставлениями деятелям искусства), то и реакция получилась соответствующая — давить и не пущать. Что во многом и сформировало движение авторской песни, которое само по себе уже было протестом против всякого рода официозной мертвечины. Не говоря уже о конкретном политическом противостоянии с режимом в песнях Александра Галича, частично — в творчестве Владимира Высоцкого, раннего Юлия Кима и других.
К сожалению, именно политизированные песни забываются быстрее всего — скажем, колоритные персонажи Александра Галича остались в том времени, и это не единичный пример. Если говорить о нынешней песенной политической сатире, то река почти пересохла, что тоже говорит о кризисе жанра и шире — движения.
Тем не менее при всех проблемах авторская песня, слава богу, еще существует и интерес к ней не ослабевает. Что само по себе удивительно.
— Раньше ее «не пущали» в основном по идеологическим соображениям, теперь — по экономическим и эстетическим, потому что «неформат»?
— Александру Мирзаяну на одном из телевизионных каналов ответили прямым текстом: «Авторская песня? Это «духовняк», не пойдет». Если духовность превратили в «духовняк», то о чем мы говорим?
Как бы авторская песня сегодня ни изменялась, она в лучших своих проявлениях по-прежнему обращена к душам людей, противостоит лжепатриотизму, тотальному вранью, опопсению. Вот я уже несколько лет председательствую в жюри на фестивале в Коломенском, и там есть площадка военной песни. Это не ура-патриотизм, там выступают ребята, у которых нашивок за ранения больше, чем орденов. К их песням можно относиться по-разному, но вранья в них нет. «И замполит тут пожелал победы нам и славы, но с нами почему-то идти не захотел…» — ненавязчивая строчка из последнего услышанного, но очень точная.
Самые разные люди поют и сочиняют, и это нормально — авторская песня охватывает всю палитру нашей сегодняшней жизни. Это не значит, что не надо поддерживать эстетический уровень или отметать сложное и элитарное, но демократичность жанра терять нельзя.
— Ну, с расширением границ, в том числе географических, все у авторской песни в порядке…
— Я был на фестивалях авторской песни в Канаде, США, Израиле, Германии — они есть почти всюду, где живут русские люди. Причем зачастую эти фестивали имеют даже больший резонанс, чем в России.
— Вот когда у нас окончательно восторжествует попса, поедем к «чистому роднику» за границу?
— На самом деле «там» авторская песня выполняет очень важную функцию, не очень свойственную ей в России: сохранение русского языка и, если шире, русской культуры для последующих поколений. Хотя бы для детей, которые вырастают в совершенно иной языковой среде. Понять, что за родителями стоит большая культура, им помогает авторская песня — с подобным я не раз сталкивался, и это очень интересный симптом.
Другое дело, что песне, языку, культуре нужен воздух. В глубоководном аппарате запас кислорода лимитирован (я знаю, что это такое), а на земле ты не замечешь, как дышишь. Так и с русским языком за границей — как его ни поддерживай, ресурс ограничен. Замечательно, что за рубежом авторскую песню спасают и ею же в определенном смысле спасаются, но главное ее место — здесь, в России.
— Где она, по сути, загнана в фестивальные резервации, пусть по-своему и прекрасные?
— Я бы не сказал, что число фестивалей сократилось, даже наоборот — их по всей стране, наверное, около тысячи. И молодежи, которая вроде как натаскана на попсе и тяжелом роке, меньше в этих «резервациях» не становится. Вот если совсем запретить, тогда «попрет», как это обычно в России бывает. Но пока этого, слава богу, не происходит.
— Но внутренние проблемы остаются? Вширь авторская песня развивается, в глубину — нет. Поющих больше — личностей меньше. Профессионализм растет — искренность уходит…
— Профессионализм растет музыкальный и исполнительский, с поэтическим куда хуже. Поэты из нашего жанра исчезают, приходят текстовики, он начинает подчиняться законам шоу-бизнеса. А если авторская песня становится элементом развлекательного шоу, то она теряет самое главное — откровенный характер разговора о наболевшем, прямую связь с человеческой душой.
— Поэтому вы не приезжаете на самый знаменитый фестиваль авторской песни?
— Нет, не поэтому. Да, несколько лет назад (и, кстати, в «Новой газете») я высказывал опасения по поводу опасного вектора развития Грушинского фестиваля. Но то, что с ним произошло позже, серьезнее эстетических расхождений.
У всех людей, которые так или иначе связаны с Грушинским (даже если они побывали под Самарой всего один раз), нынче слово «Грушинский» вызывает не столько радость, сколько досаду. Потому что фестиваль стал базой для раскола, дошедшего до судебных разборок между хозяйствующими субъектами.
— Но я точно знаю, что творческие противоречия тоже способствовали размежеванию!
— Да, я знаю. Но в основе, полагаю, лежал земельно-финансовый спор, что и есть самое грустное. Понятно, что вначале, возможно, были правые и виноватые, но обе стороны, разорвавшие фестиваль пополам, давно сравнялись во взаимных претензиях и обвинениях. Это очень больно. Был самый большой, легендарный фестиваль, который радовал и утешал в самые тяжелые времена — и до запрета в начале 80-х (я видел снимок плаката на колышке с извещением об отмене), и после возрождения. Грушинский вошел в историю развития общественной мысли в Советском Союзе, он был явлением мирового масштаба — самолеты отклонялись от курса, чтобы увидеть сверху костры и песенную гору!
Надо было очень постараться, чтобы опошлить саму идею, призванную объединять людей.
— Хорошо, но продолжающим приезжать на Мастрюковские озера (я в их числе), по большому счету, все равно, кто позиционирует себя главным организатором и какая фирма является генеральным спонсором. Встретиться, попеть, послушать, отдохнуть в этом поцелованным Господом месте Жигулевских гор — этого никто не лишен.
— Но сам факт одновременного проведения двух Грушинских (а сейчас, говорят, и третий фестиваль отпочковался) уже ненормален. И если бы они сосуществовали мирно — еще куда ни шло. На Мастрюковских озерах — одна творческая концепция, на Федоровских лугах — другая. Но не прекращается поток взаимных обвинений (позиция одной стороны вообще непримиримая), а перетягивание бренда давно уже приобрело абсолютно нездоровый характер. Память о хорошем человеке Валерии Грушине за время бесконечных судебных процессов превратили в резиновый мячик, что просто чудовищно.
Хуже всего то, что раскол вносится и в ряды бардов. Меня совершенно не устраивает, что любимый мной Вадим Егоров едет на Мастрюковские озера, а не менее любимый Леша Иващенко — на Федоровские луга. Волей-неволей все принимающие предложение той или другой стороны становятся заложниками ситуации, а значит, и участниками раскола.
Как только противостояние оформилось организационно, я сразу сказал, что на «разделенный» Грушинский не поеду, вне зависимости от моих симпатий и антипатий. Просто мое появление будет понято как одобрение действий той или иной стороны, а я этого не хочу, я против раскола как такового.
— Мне бы очень хотелось снова услышать Александра Городницкого со знаменитой плавучей гитарой.
— Надеюсь, услышите. Но только в том случае, если Грушинский снова станет единым. Тогда я вернусь.
P.S. В этом году Грушинский(е) фестиваль(и) проходит(ят) с 1 по 4 июля.

Владимир Мозговой
обозреватель «Новой»

02.07.2010
Просмотров: 872 | Добавил: Galera | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Copyright MyCorp © 2024