|
С любовью...
посв. Иринке
Прилепилась душа, и не знаю, что делать,
Прилепилась к другой милосердной душе,
Словно кто-то рисует по белому белым
Незаметно для всех, но я вижу уже.
Это надо ж, нашлось кучерявое чудо,
Когда жизнь моя явно пошла на закат,
В многоликом тумане прохожего люда
Как в стоп-кадре глаза... и они говорят.
Из мобильника звон... колокольные звоны,
Я коллекций таких отродясь не встречал,
Долгий-долгий мой путь еще помнят перроны,
Ну а с этой душой я в Начале начал.
Что ж, пойдем, если так, вместе в Церковь Христову,
На двоих преломив поэтический хлеб.
Из Начала начал попытаемся снова
Достучаться до всех одиноких судеб.
Мне закат не во вред, пламенеет брусничник,
Где-то море штормит, а над ним облака...
На простуду мою есть и мазь, и горчичник,
Вот бы это твоя прикоснулась рука.
А пока дотанцуй свой изысканный танец
Для меня одного на прибрежных песках,
У зеленой волны кудри в пену и глянец,
Но как им далеко до твоих на висках.
На соседней горе Крест поклонный до Неба,
Потихоньку дойдем и спасибо на том,
А потом улетишь в те места, где я не был,
Чтоб под твой Благовест вместе вымолить Дом.
Твоими глазами...
Сахалинские таежные речушки -
Между сопками как ниточки слюды,
Мелкие улитки и ракушки
Из камней высовывают ушки,
А под лопухами для просушки
Прячутся медвежие следы.
По зеленому тоннелю разнотравья,
По кедровому и хвойному пути
Каждая речушка домом станет
Для горбуши, что осталась вправе,
Странствуя в безбрежном океане,
Все это запомнить и найти.
Будут клеверные заячьи заимки
Перешептываться с тысячами звезд,
Сопки, сопки... словно на картинке,
А ладонь в росе и паутинке,
Шампиньоны доверху в корзинке...
Все душе отрадно и всерьез.
Сахалинские таежные речушки
В устье памяти впадают под луной...
Радуюсь присутствию подружки,
Пей, землячка, терпкий чай из кружки
Под Калужским небом и со мной.
Иринке
Да, я весь на виду, не скрываю, не прячу, не маюсь,
Моя осень давно в нежном золоте Божьего Дня,
Вот недавно совсем я в квартирке своей просыпаюсь -
Ты реальна, ты здесь... ты на кухне встречаешь меня.
В кои веки мой дом не в оскоме хандры от домашних,
Не в приевшейся всей углекислой своей суете,
В кои веки мой дом освятился из праздничной чаши
Твоих радостных глаз, во блаженство моей слепоте.
В удивление всё, этим тихим струящимся светом...
На балконе пьем чай, ты экспромтом читаешь стихи,
Твои пряди волос так контрастны на фоне рассветном,
Изумительна ты... жесты, женственность, голос, штрихи.
Как мне искренне жаль... отпускаю с ладошки синицу,
Улетай, улетай в недоступные мне Небеса,
Как тебя проводил, я в Лаврентьев пошел помолиться,
Ведь там Образ один - Матерь Божья Любви Всецарица,
Ей поклон до земли... как же родственны ваши глаза.
Себе, грешному...
Что-то березы сегодня грустней, чем обычно,
Их настроенье, как губка, вбирает строка,
В спальном районе дома как-то стайкой по-птичьи,
Пасмурный вторник улиткой ползет безразличной,
Но еще медленней в небе плывут облака.
Сам же просил этот Дар видеть глубже, чем нужно,
Что? Не вместил? Может, просто глядишь не туда?
Будет он, дождь. Это временно тяжко и душно,
Целое небо вмещают прозрачные лужи,
А по ночам в них купается Божья звезда.
В Бозе почивший, не вздумай в телесном воскреснуть,
Если зерно не умрет, не родится росток,
Если душа и мятется, то это полезно,
Глубже молитва вечерняя строгого текста,
Утром увидишь, как вновь пламенеет Восток.
На одном дыхании...
посв. Иринке
В своей молитве вспомню всех -
Кого люблю и ненавижу,
Спаситель учит:"Будьте ниже -
И вот тогда пойдете вверх,
И кто далече, станет ближе".
Своих врагов любить земных -
Труднейший труд, удел немногих -
Кто от всего отрекся в Боге...
На то и Житие Святых,
Но в Свете их и я, убогий.
Ведь даже в тех, кого люблю,
Во славу Господа спасаюсь,
И эта маленькая малость
Хранит у бездны на краю,
Вот засветилось и осталось.
Намедни Свет такой волной...
Одна душа молитвы просит,
Вся моя немощная осень
Вдруг в ипостаси неземной,
Да и меня с собой уносит.
Се Благодать на Благодать,
Люблю, молюсь, свечою таю,
Все твои скорби отстрадаю
И все грехи готов принять,
Чтоб ты чиста была, родная.
Блюз в осажденном городе
Моя тростиночка опять под пришлым ветром,
Кудрявая былинка под дождем,
Мой саксофон звучит в октаве "ретро",
Ты вне его, но город осажден.
Ночь так навязчива, кров временный несладок,
Иконкою головка в темноте,
Мерцающую звездную лампаду
Отсвечивает чайник на плите.
День, прожитый тобой начерновую,
Моею перепишется рукой,
Я это бриллиантик отшлифую
Рифмованною бархатной строкой.
Мне в осажденном городе не страшно,
Ты потерпи, я блюз свой допою...
Зато тебя найду я не вчерашней,
Тростиночку кудрявую мою.
На Казанскую...
Успокойся во мне, этом тихом молитвенном Храме,
Я свечу воскурю самой тихой своей тишины,
Знаю, радость моя, как земной путь неласково странен,
И как тяжко, когда в одиночку до Горней Страны.
Крестный ход под дождем, ты нашлась от меня одесную,
У Царицы Цариц я вымаливал нежность твою,
Славу пел мокрый хор, слезоточат Небесные струи,
Но я мокрой тебя еще больше сегодня люблю.
Купола без Крестов - это явью, а тайно я видел,
Как Архангел стоял на одним из них с белым Крестом.
Вот на убыль и дождь, и никто не остался в обиде,
Если воздух так чист, как и все мы под Божьим Перстом.
Ты Святою водой в крест умыла мне веки и губы,
Я, смеясь, повторил это действо уже на тебе,
На Казанскую нам вострубили Небесные Трубы,
"Мое иго легко" - так Спаситель сказал о Судьбе...
| 
